Месть. Вот и пуля просвистела… Мимо виска, чуть полыхнув жаром… Но не
убила… Убили не ей…
Нордан не мог оторвать взгляда от шрама, похожего на въевшийся след
от кровавой слезы.
Он был тогда там. Нордан помнил его, помнил, как он подарил на их
праздник смерть.
Пуля отмерила Нордану ещё одну жизнь, обойдя свою цель. Теперь он знал, что от жизни
до смерти всего сантиметр.
Ещё до пули он придумал, на что он потратит время, если судьба
улыбнется.
Нордан бросил автомат, в котором уже не было патронов, вбок от себя,
и поднял правую руку. Теперь его не убьют, это такой обычай, самый нерушимый и
основной закон их общества – каждый сам решает, когда ему жить и когда умереть.
Нордан выбрал жизнь, бросив оружие, наличие которого давало официальное
разрешение убивать, потому что считалось, раз человек вооружен, значит, он
готов к смерти.
Теперь он будет служить стоящему напротив мужчине, с пометой на
щеке. И он, как хозяин, будет обязан взять его в свой дом. Тоже правильный
закон: не хочешь жить с врагом – не воюй.
Поэтому у них теперь так редко войны, которые унесли слишком много
людей и эти правила хоть как-то сдерживают поток смертей.
Нордан пошел к хозяину, зная, что эту жизнь он проживет неправильно…
Он специально остался жить, чтобы нарушить один из самых главных законов, но выполнить обещание, данное им очень давно,
в детстве.
Он вспомнил, как все собирались, но как-то забылось, на какой
праздник съехались столько родных, друзей, и просто посторонних людей (это ещё
одно правило - на торжество может придти любой желающий). Все было хорошо.
Пока…
Все видел только он, потому что даже маленьким мальчиком он был
диким, вот и в тот раз, напугавшись стольких гостей, он спрятался в домик на
дубе. Из-за щелок в деревянном полу, он внезапно оказался свидетелем, как старшая
сестра отказалась от предложения незнакомым Нордану парнем руки и сердца. Он предложил ей ещё раз и,
схватив за левый локоть, подтянул к себе. Вдруг он дернулся и выпустил её,
держа руку на щеке. Нордан понял, что сестра ударила парня, а ведь на хрупком
пальчике было колечко с острым шипом. Он смотрел на неё молча, из-под прижатой
руки капала кровь. Нордан запомнил его тогда, почему-то запомнил хорошо… Сестра
отступила на шаг назад и сделала ошибку – попыталась закричать. Друг парня не
допустил такого позора – сестре закричать не получилось…
Вскоре дом пылал. Тогда мало
кто ушел из огня.
Маленький, он сидел в домике несколько дней. От их дома занялись
другие, и о нем никто не вспомнил… А потом он ушел. Ушел туда, где можно было
выжить одному – в огромный город бетона и стекол, который никогда раньше не
видел.
А сейчас Нордан идет, чуть улыбаясь, сбоку от своего врага и
наслаждается тем, что никто не знает о существовании того маленького мальчика,
на чьих глазах сгорела семья, а он-то помнит, кто кинул факел на накаленную в
засуху древесину…
- Как зовут тебя? - спросил теперь и враг и хозяин.
- Нордан.
Именно так его все знали, а маленького мальчика звали как-то по
другому… Но теперь даже он сам не помнит его имени.
- А тебя? – Нордан впился гордым взглядом, с вызовом заменив
противное «вы».
Мужчина посмотрел на худого черноволосого юношу, который держался
дико и надменно и ответил как можно спокойней:
- Асар. Можешь на «ты».
Бывший враг пытался помириться, зная, что придется жить под одной
крышей…
*
* *
Нордан сидел за столом, но так и не притронулся к тарелке. Хотя есть
хотелось, очень хотелось…
- Тебе не нравится, как я готовлю? – наливая вина, спросила молодая
кухарка.
- Нет. Просто есть не хочется.
- Странно… Я вообще ни разу не видел, как ты ешь. Уж не воздухом ли
ты питаешься? – нахмурил брови Асар, - Ешь! Я приказываю.
Нордан вздрогнул и подчинился. Он не мог не повиноваться приказу, и
стал медленно глотать, чуть ли не давясь едой с вражеского стола.
Наконец, Асар встал, и пытка прекратилась. Как же Нордан ненавидел
этот длинный стол, где помещалась во главе семья хозяина, а дальше все слуги.
Это тоже традиция – слуги не должны быть голодными или питаться плохо. Все
улыбались и шутили, и никто не мог себе и представить, какое унижение сейчас
испытал Нордан. Разве можно есть со стола человека, убившего твою семью…
Но он терпел. Терпел ради того, чтобы исполнить свою заветную мечту…
Когда он слышал редкие приказы Асара, он вспоминал свое детство, вспоминал, как
жил в ужасном месте, называемом городом, как зимой обжигал руки, обхватив ночью
спасительные горячие трубы, и ему становилось легче.
Он знал, что теперь все было просто. Цель ясна и до неё почти не
осталось преград. Его цель – месть.
После ужина Нордан вышел в сад. Ему нравился дом хозяина, он тоже
как и их был деревянным… После страшных лет войн, люди из больших городов
потянулись к природе. Нордан никогда не думал о том, хорошо это или плохо –
рубить лес, и поэтому ненавидел большие города, которые задохнулись в агонии и
вряд ли уже возродятся.
Он любил быстро проходить ухоженный сад и выходить к пруду. Там, на
спутанных корнях под ивами было его любимое место. А ещё оттуда он мог
наблюдать на ней, юной племянницей Асара.
Он следил, как хрупкая девушка медленно идет по знакомой тропинке,
потом садиться на лавочку и долго-долго сидит… Девушка никогда не снимала
темные очки, и Нордан не знал какие у неё глаза. Но ему нравился её бледный
цвет кожи, светлые распущенные локоны, голубой шарфик, часто повязанный на шею…
Но особенно его привлекало в ней то, что она, как и он, была одинока.
Нордан разговаривал с людьми только когда в этом была необходимость,
не испытывая никакой потребности в общении, она тоже всех сторонилась и только
изредка просила кого-нибудь ей помочь. Просто она была слепой.
И в этом отдалении от общества и было то, что их связывало. Какая-то
ниточка притяжения. Нордану даже казалось иногда, что она знает, что он смотрит
на неё каждый вечер, прячась здесь, под ивами. Девушка поворачивала ещё почти
детское личико и долго смотрела в его сторону. Хотя, конечно, не смотрела.
Нордану казалось, что она его слышала, хотя он умел быть очень тихим – сидеть
часами, почти не шевелясь…
Недавно Нордан поймал себя на мысли, что ему хочется к ней подойти,
с ней заговорить… Но он не мог придумать, что ей сказать. Она казалась
частичкой другого мира, чистого и светлого, даже не смотря на то, что она жила
в постоянной темноте. Нордан был уверен, что её руки никогда не касались
холодной стали оружия, она не видела этого проржавевшего мира, а жила в
каком-то своем.
И это его притягивало с каждым днем все сильнее.
* * *
Асар замечал, что он все чаще смотрит на нелюдимого, слишком худого
и дикого парня, которого ему пришлось приютить поневоле. Просто так как-то
совпало. Вначале он проклинал ту пулю, а особенно руку, которая так не вовремя
дрогнула, а потом… А потом он заметил, что Нордан напоминает ему о ней… О
девушке, которую он любит…
Это не приносило ему радости, а скорее наоборот, мучительную жгущую
боль. Это было как напоминание своей вины, или ошибки, или… Это было
напоминание о том, что его жизнь однажды оборвалась. И виноват в этом только он
сам.
Прошло много лет, но то чувство, которое пронзило в тот страшный
миг, засело где-то внутри, и тлело вечным огоньком. Он сейчас уже точно знал,
что не любил и не полюбит никого, кроме неё. Хотя нет, ещё была Вайра, его юная
племянница, которая была для него самым дорогим человеком.
А Нордан, как Асар и не пытался отогнать эту мысль, чем-то напоминал
убитую им, да, не другом, а именно им, возлюбленную. Те же черные волосы и
карие, всегда смелые и даже постоянно бросающие вызов глаза, похожий овал лица,
нос, тоже тонкие губы… Что-то общее было для него в этих совершенно разных
людях, в его ангеле и этом диком волчонке…
Вот и сейчас он вошел и обжег его взглядом. Асару было видно, что
Нордан его ненавидел, и он не мог найти способа его с собой примерить. А
постепенно ему начинало хотеться, чтобы они были… Нет, не друзьями, это,
конечно, просто смешно, а… Просто хотелось остудить в нем ненависть и сделать
для него что-то хорошее, вдруг это как-то искупит тот его страшный поступок.
Асар стал замечать, что Нордан часто подолгу смотрит на Вайру, когда
задумывается или думает, что до него никому нет дела. Это начинало его
тревожить… И хотя он не чувствовал ненависти в этом взгляде, в нем было что-то
другое, что пугало его не меньше.
* * *
А ведь запрет на месть – один из страшных законов. И эти законы не
на бумаге, они в крови. Невозможно их нарушить. Но придется.
Сегодня Нордан решил подойти к Вайре. Подойти и заговорить. Он так и
не решил, что он ей скажет. Но целыми днями ждать, надеясь, что она пройдет
мимо и он сможет уловить тот чудесный запах, который исходил только от неё, и
наполнял его теплотой, стало невыносимо.
И вот Вайра медленно, осторожно ступая, дошла до любимой лавочки.
Нордан пошел за ней.
Пошел тихо, но она все равно повернула белокурую головку в его
сторону.
- Я Нордан. Можно подойти?
- А я узнала тебя, только ты ходишь так тихо. Садись рядом, - и она,
нащупав край скамейки, подвинулась.
Нордан впервые услышал её голос так близко. И он будто обволакивал
его, пробуждая что-то нежное, ранее неведомое…
С минуту поколебавшись, он заставил себя сесть рядом.
- Ты тоже любишь этот пруд? А почему? Он красивый? – спросила она,
слегка улыбнувшись.
- С другой стороны почти до воды склонятся ивы, мне нравится там
сидеть. Я не знаю, красивый он или нет.
Нордан никогда ничем не любовался. Может быть только в детстве. Он
не любил чувство красоты, он любил чувство свободы и спокойствия. А в Вайре
было именно это…
- А я прихожу сюда слушать. Здесь много звуков, особенно со стороны
леса. А ещё я люблю эти запахи, - тихо сказала она, сложив на коленях тонкие,
показавшиеся почти детскими руки.
- Я тоже, - ответил Нордан, но думая о другом, думая о её запахе.
Они долго сидели молча. Она повернула голову прямо и видимо слушала,
а Нордан смотрел, как легким ветерком развеваются её локоны, как на бледных
губах иногда появляется тень улыбки…
С тех пор они часто сидели вдвоем. Разговаривая о чем-то неважном,
но очень значимом для Нордана.
Асар это заметил, но сделал вид, что не знает. Потому что он заметил
ещё одно – стала таять та дикость и ненависть, что была в Нордане, и боялся
самого страшного. Боялся второй раз в своей жизни разрушить любовь.
А тем временем пришло лето… И каждый вечер встречаясь на лавочке,
Нордан приносил Вайре цветок.
Она брала его двумя пальцами и с легкой улыбкой подносила к лицу.
Она всегда угадывала. Так случилось и в этот раз:
- Василек…
Нордан взял у неё из рук цветок, и со священным трепетом прикасаясь
к её локонам, вплел его в волосы.
- Так красиво? – спросила она, никогда не видев ни себя, ни его, ни
цветок.
- Да…, - Нордан действительно понял, что это красиво.
Он провел ещё раз по мягким волосам и, бережно наклонив лицо,
осторожно, со странной дрожью, коснулся её губ… Он забыл обо всем кроме нее.
* * *
- Много людей - сегодня был праздник?
- Да, - коротко ответила Вайра.
- Какой? Асар явно ему не рад. И даже ушел.
- Он много выпил и уже спит наверху. Сегодня, юбилей свадьбы его
приятеля. А Асар… он всегда грустный, когда видит друга. Понимаешь, у него
какая-то страшная тайна. Давай посидим сегодня подольше, я не люблю, когда в
доме много гостей, и хотя все уже спят, давай посидим подольше.
- Конечно, - спокойно ответил Нордан.
- Уже видны звезды? – спросила Вайра, подняв голову вверх, и будто
пытаясь вглядеться в небо сквозь свои черные очки…
Нордан уже знал, что глаза у неё голубые…
- Видны.
- Я знаю их имена, но никогда их не увижу. А знаешь, меня в детстве
звали как-то по-другому. Просто когда умерла моя мать, мой отец стал звать меня
её именем. Отца давно нет, но никто не помнит уже, как меня звали.
- Меня в детстве тоже звали как-то иначе…
И Нордан вспомнил, как они играл в детстве в войну. Им подарили
игрушечные пистолеты, и они с сестрой прятались на чердаке. Тогда, по игре,
выжить должен был только один, как в какой-то книге. Её очень любила сестра и
рассказывала ему, ещё совсем маленькому, взрослую грустную книжку. Он помнил,
что ему было страшно, когда они так играли. Они сидели долго на чердаке, и
сестра была грустной, она даже иногда плакала. А потом всегда говорила, что
выжить может только одни, и спускалась вниз. По игре её убивали.
И он вдруг вспомнил, как она наклонялась над ним, а он очень не
хотел, чтобы она уходила, и шептала как взрослому: «Но ты ведь отомстишь за
меня, Лорий? Правда?».
- Лорий, - сказал Нордан тихо.
- Что? – переспросила Вайра, посмотрев на него удивленно.
- Меня звали Лорий… Посиди немного.
И Нордан пошел к спящему дому. В нем было много гостей, а главное в
нем спал Асар с тем самым другом, который выстрелил в сестру. Он вылил на стены
несколько канистр с бензином, нашел в чужих вещах, висящих в холле, пистолет и
вернулся в Вайре.
- Пойдем спать. Пора уже.
- Пойдем. Какой странный запах…
- В темноте опрокинул канистру с бензином, - сказал спокойно Нордан.
- Значит, звезды светят плохо, - улыбнулась Вайра.
Он несколько минут смотрел на неё. Смотрел, как лунный свет серебрит
лицо и поблескивает на очках, как на ветру развевается почти прозрачный легкий
шарфик.
Он взял её за руку и привел в дом.
Из окна кинул спичку…
- Что такое?
Она испугалась, а пламя разгоралась быстро.
- Не бойся. Все хорошо. Нам просто надо тут постоять вдруг кто
спуститься… Там на улице сюрприз… Если кто-нибудь выйдет из дома – он не
получится…
Но испуг не проходил… Нордан стоял невдалеке и смотрел на неё… Он
должен так поступить, но… Огонь подбирался и лизал дверь – из дома было уже не
уйти. Она испуганно оглядывалась вокруг и, вытянув руку вперед, искала его.
Нордан взял со стола нож.
- Не бойся, - он обнял её и осторожно поцеловал.
Поцеловал и, крепко-крепко обняв, вонзил в спину лезвие. Туда, где
он знал, находится сердце…
| 
