Татьяна Жесткова (Альрами)

МаргоРита

Рассказ / интервью

- Сейчас мне легко об этом вспоминать. Кажется, все это было не со мной.  Или, может быть, кино… Такое, что не помнишь названия, но которое навсегда отпечаталось в памяти.

Она замолчала и рассеяно смотрела в пространство за моей спиной.

Я передвинула диктофон чуть поближе и приготовилась к долгому рассказу. А ведь когда шла в этот дом, я и не надеялась, что меня впустят.

При первых её словах дыхание привычно перехватило от волнения и предвкушения. Всегда искоркой загорается надежда, что вот она – действительно удивительная история!

- Простите, просто я никому об этом не рассказывала, - тяжело вздохнула Маргарита Витальевна.

- Я не застав… - попыталась вставить я.

- Нет, нет! – перебила она, - Ты и не представляешь… Давай на ты?

Я кивнула.

- Ты и не представляешь, как мне хотелось  хоть кому-нибудь высказать это!

Она встала и отошла к столику, чтобы включить чайник.

Я невольно залюбовалась. Ее движения были грациозны и уверенны, прямая осанка подчеркивала стройность и подтянутость фигуры, хотя Маргарите  было уже под сорок. Кофта оголяла загорелую спину, и я не могла отвести взгляда от движений лопаток и чуть углубленной линии позвоночника, завидуя этой роскошной женщине.

Потом она села напротив.

- Началась эта история, когда мне исполнилось семнадцать. К этому возрасту мне многое успело надоесть - родители, друзья, парень, мой город… Но мне представился чудесный шанс все изменить. Этот шанс, по сути, доступен всем, вот только не каждый его использует, или даже хочет это сделать.

Она чуть рассмеялась.

- И я решила попытаться все изменить. Первый шаг - я стала жить в общежитии вуза, хотя добираться из Подмосковья совсем не долго. Второй - я решила отметить свой день рождения.  У меня уже появились на курсе знакомые, но мне упорно казалось, что это какие-то не те люди… Поэтому я повесила на доске объявлений в общежитии листик со странной просьбой-предложением. Короче, я предлагала придти на мой маленький праздник всем, кто рад был бы со мной познакомиться. Пришло всего семь  человек. Двое из них надолго остались  в моей жизни…

Из всех гостей меня сразу привлекла одна девушка.

Она была очень стройной, но не худой. Природа щедро наделила её светлой ровной кожей, длинной шеей и тонкой талией…

Не вовремя щелкнул закипевший чайник. Маргарита вздрогнула и встала.

- Моя история будет длинной и я не уверена, что очень уж для тебя интересной. Но я думаю это можно исправить чаем.

Все уместив на журнальном столике, хозяйка продолжила:

- Она села за противоположный конец стола и постоянно привлекала к себе всеобщее внимание. Я даже начала обижаться и злиться, ведь это был мой праздник, но раздражение быстро прошло. Наверное, из-за какого-то тревожного интереса к этой необычной девушке…

Помню, что вечером закончилось вино, и составить мне компанию до магазина сразу предложила она. Я вдруг вспомнила, что не знаю, как зовут эту гостью.

- Извини, я не помню как…

- Я не сказала имя, - перебила она с улыбкой, - это сюрприз!

- Да?

- Просто нас зовут одинаково.

Она выдержала паузу, потом подала руку и, улыбнувшись, низким голосом произнесла:

- Марго.

- Рита, - поддержала я.

Ветер развевал её длинные черные волосы, ярко накрашенные губы были серьезно сжаты, но она улыбалась лихорадочно блестящими глазами.

Маргарита Витальевна замолчала. Но, видимо вспомнив обо мне, тут же оживилась, и продолжила рассказ с объяснения:

- Это получилось как одно имя! Понимаешь, Марго и Рита! Я навсегда запомнила этот момент… Тишина, ветер путает её локоны, тонкие руки опущены вниз, распахнутый черный плащ, и этот блеск глаз… В ней многое потом менялось, но этот безумный горящий взгляд оказался самым вечными.

С этого дня я постоянно пыталась узнать о Марго как можно больше. И мне говорили о ней очень много, слишком много, чтобы я могла через месяц хоть чему-нибудь верить. Порой мы с ней встречались в институте, но она останавливала на мне такой пристальный взгляд, что я не выдерживала и отводила глаза. Изредка мы проводили вечера в одной компании, где она задавала мне слишком личные или слишком важные вопросы, при которых все затихали и ждали ответа. Я смущалась, терялась и от этого злилась. И уходила, выдумывая важную причину.

Ах, да! На дне рождения был ещё один человек, о котором стоит рассказать. Это Стасик. Мы познакомились на празднике мельком, но он настойчиво стал мне звонить, приглашать погулять, выпить вместе… Вскоре я считала его своим другом. Вскоре я считала его своим парнем. Но что-то шло не так… Я даже не знаю, как это объяснить. У нас все складывалось слишком хорошо. А между тем, мне хотелось чего-то совсем другого.

И тут Марго вдруг пригласила меня в гости.

Я вначале обрадовалась этому, а потом несколько дней мучилась бессонницей и ходила в институт совсем потерянная.

Помню, что это была, кажется, пятница.

У неё оказалась маленькая однокомнатная квартира, но очень по-особенному  обставленная. В комнате кроме двуспальной кровати за яркой ширмочкой в японском стиле, шкафа и стола, сделанного из подставки для швейной машинки Зингер, был очень привлекательный уголок. Входя под навес из полупрозрачных легких тканей, ты словно оказывался в отдельной комнатке. На мягком ковре набросаны подушки, легкий низенький столик, кальян, на обоях рисунки и надписи…

Марго много улыбалась и шутила.

Такой я её видела впервые.

Её настроение оказалось заразительным, особенно после бокала вина. И хотя мне совсем не свойственно откровенничать, я была в тот вечер искренна до предела.  Да, да, что происходит сейчас,  ну совсем для меня не характерно. Думаю, я сейчас рассказываю всю эту историю в первый и последний раз. В первую очередь, её не нужно знать моим детям.

Марго поставила музыку. Почему-то мою любимую группу. Но меня это даже не удивило – наверное, услышала о ней на моем дне рождения. Мы разговаривали долго, я изредка порывалась уйти домой, потому что время неумолимо бежало к полуночи. Она предлагала остаться до утра. И я, незаметно для самой себя, осталась. Помню, я стояла у окна и смотрела на огни, а она тихо подошла и встала сзади.

- Летом я часто на подоконнике просиживаю ночи…

- Не боишься? Ведь 16 этаж…

Она рассмеялась:

- Я ничего не боюсь!

Она была очень близко, и от этой близости волнующее электричество приятными волнами пробегало по коже. Мне хотелось чуть отклониться назад, чтобы прижаться к её хрупкому телу. Я пыталась поверить в то, что «в этом ничего такого», ведь мы подруги. И от этой борьбы разговор шёл тяжело, и почти все время говорила Марго. Что-то про свет в окнах соседних домов, про звезды… От её тихого голоса у меня сладко кружилась голова, и я уже была готова сделать эти полшага, но она сделала их за меня. И…

Маргарите Витальевне снова пришлось оборвать разговор. Дверь в комнату открылась, и вбежала девочка лет шести-семи. Мне показалось, что она обязательно кинется к матери на шею, но девочка резко остановилась в метре от кресла. Маргарита Витальевна встала и попросила подождать. Она взяла дочь за руку, и они вышли из комнаты.

Я свободней откинулась в кресле. Какой бы интересной не была история, которую мне рассказывали, я никогда не могла увлечься ей настолько, чтобы забыть о том, что я в чужом доме и совсем незнакомый человек пересказывает мне свою жизнь.

Сегодня я вовсе не хотела идти в этот дом. Мне надо было придумать, где заработать денег. Нет, где заработать – это я решу потом. А сегодня их надо у кого-то занять. Потому что если не займу, завтра утром мне лучше сбежать куда подальше. Саня с товаром будет очень зол… Но не это самое страшное – если я не куплю в этот раз, не будет другого! А искать нового дилера долго и опасно…

Хозяйка вернулась, и я почему-то сразу успокоилась, хотя обычно все происходило наоборот. От неё теплой волной шла какая-то уверенность, похожая на золотистый цвет пышной короткой прически, на ровный загар её кожи, на светлую глубину её голубых глаз…

- Мой рассказ ещё не наскучил?

С этими словами она разлила по чашкам заварку и добавила кипятка.

Я заверила, что нет, и она продолжила:

- С этого дня мы привязались друг к другу. Вместе ходили на выставки, встречи, вечеринки… И все бы хорошо, если бы не ревность Стасика. Он почему-то очень болезненно переживал, когда мы с Марго были вместе. Неужели он догадывался, какие чувства я к ней испытываю? Наверное, нет. Скорее всего, он просто знал о её предпочтениях, так сказать… Я с ним на эту тему никогда не говорила. Мы об этом не договаривались, но это как немой закон – молчать о Марго.

Со временем я не могла прожить без встречи с ней даже несколько дней… А потом… Я хорошо запомнила этот день. Мы гуляли. Вернее просто прогуливались от института до её квартиры. Возле самого дома располагался уютный маленький парк – мы решили немного посидеть. Закат золотил упавшую уже жухлую листву, погода несколько дней стояла сухой и теплой, ветра не было, людей в парке тоже…

- А я всегда мечтала стать художницей, - тихо прошептала Марго.

- Почему поступила тогда в этот институт?

- Не знаю. Я решила, что не могу рисовать. Вернее могу, но что-то всегда не так. Не хватает таланта, понимаешь?

- А у тебя дома есть картины?

- Идём, покажу!

И мы побежали, взявшись за руки, ногами раскидывая листву, смеясь…

Дома она встала на стул и сняла со шкафа стопку картин. Пейзажи, натюрморты, портреты… А последней была очень необычная работа – девушка куда-то едет видимо в машине, нам она видна почти со спины, но есть её отражение на стекле. Мурашки пробежали по коже, когда я вгляделась в это отражение. Слишком живым был блеск белков глаз и очень бездонными и пустыми темные зрачки. А за стеклом был какой-то иллюзорный, чужой, и для неё тоже, мир…

Тогда я стала уверять Марго, что ей ни в коем случае не надо бросать рисовать. Мы сидели на полу рядом. Она ничего не ответила, а только смотрела на свою работу. Черные распущенные волосы растрепались и несколько прядей падали на лицо, бретелька кофты соскользнула с плеча. Марго сидела, как русалка… Она вновь мне показалась хрупкой и беззащитной. Это я замечала редко – она вела себя в обществе уверенно, нагло, эпатажно и даже грубо. Но сейчас в ней была только чистота и нежность. Потом она подняла на меня темные глаза, и я замолчала.

 Мы долго смотрели друг на друга, а потом она, как-то особенно улыбнувшись, пододвинулась ко мне и поцеловала легонько в губы. Я улыбнулась в ответ. Потому что именно в этот миг я почувствовала блаженство, растекающееся по телу. Увидев мою улыбку, в немного рассеянном, как и у многих влюбленных, взгляде Марго блеснули искорки, и наши губы слились в поцелуе. Её руки расстегнули мне кофту и медленно и нежно обвили спину. От этого перехватило дыхание, и я запрокинула голову, прекратив поцелуй. Её губы легонько пробежались по шее, будто выбирая место, куда впиться и вернулись на середину. Мне было настолько приятно, что это казалось невыносимым…

Тогда на этом все и закончилось, но я в тот же день поняла, что не могу без нее. Через неделю я рассталась со Стасиком, а через месяц переехала к Марго.

Тут меня захватил безумный ритм её жизни.

Постоянные прогулки, гости, выпивка…

Я почти не пила до того как встретила её. Вернее могла хорошенько что-то отпраздновать, но это случалось нечасто. Марго же очень любила гостей. А её гости не могли без алкоголя.

Вскоре я научилась пить все из спиртных напитков.

Все начиналось с вина. Мне хватало вначале немного, чтобы быть на одной волне с ней. Потом пить приходилось все больше. Потом в ход пошла и водка. Когда она перестала вызывать у меня содрогание перед глотком, я немного забеспокоилась. Но раз это доставляет удовольствие, разве можно и нужно себе в нем отказывать? Да, именно так я тогда рассуждала.

Водка появлялась тогда, когда заканчивались деньги. Обычно в комнате пили мартини, самбуку, абсент… Такие посиделки были часто – несколько раз в неделю…

Я помню как через полгода совместной жизни с ней Стасик, с которым мы остались друзьями, спросил меня, когда я в последний раз ходила на выставки, когда я была в театре… Я не смогла ему ответить. Я запуталась в месяцах…

Вначале Марго много рисовала. Она, оказывается, не брала кисточку в руки несколько лет, но мои уговоры не прошли даром. Сперва выходило не то, что она хотела, но с каждым разом получалось все лучше и лучше. Это были минуты настоящего счастья. Нет, она была не права, что ей не хватало таланта. Ей просто надо было много рисовать. Долго и часто. Когда она рисовала, она была необыкновенной. Какой-то восторженной, искренней, правильной.

Но чем больше и чаще мы пили, тем реже она вставала за мольберт.

Мне запомнился один весенний день. Вернее ночной разговор, но я начну с начала, потому что этот день был один из многих одинаковых.

Утро началось с уборки вчерашней попойки. Только к обеду мы позавтракали, долго вертелись у зеркала, примеряя наряды и выбирая, что надеть. В тот вечер гостей было трое. Два парня и девушка. Мы пили, парни читали стихи… А потом нам предложили гашиш. Я начала отказываться, но Марго кинулась меня уговаривать и…

Хозяйку вновь прервали. На этот раз в соседней комнате зазвонил телефон.

Я была рада передышке. И надеялась, что Маргарита не заметила, как я метнулась при упоминании наркотиков. Я боялась сегодняшнего вечера – боялась, что не найду денег,  и боялась, что найду и в моих руках окажется пакет, в котором в двух белых салфетках спрятаны мелко покрошенные зеленые листики…

Маргарита вернулась.

- Налить ещё чаю?

Я согласилась.

- Чем ты занимаешься, кроме собирания историй?

- Сейчас ничем. Учусь на заочном, и подрабатываю.

- А почему ты выбрала заочное?

- Мне надо работать…

Я отвечала рассеяно, и Маргарита Витальевна поняла, что на такой же откровенный монолог в ответ я не пойду. Тогда она продолжила историю:

- Марго уговорила попробовать, и я с детским изумлением следила, как отрезается ножом маленький кусочек чего-то похожего на темный твердый пластилин, как он греется огнем и с помощью двух зажигалок превращается в то, что называлось у них «плюшкой», как она дымила на сигарете в бутылке…

Марго первой открутила крышку, разжала палец и вдохнула все. Помню, мне стало за неё страшно. Но этот страх скоро прошел. Затем и я втянула в себя этот яд. Он приносил веселость, когда она была нужна,  размышления, когда хотелось думать, романтику, когда хотелось любви… Впрочем, я вижу и тебе это знакомо?

Маргарита улыбнулась.

Я чувствовала, что она не ждала ответа.

Она поняла по глазам, что мне известно то, о чем она говорила. И я не стала врать или оправдываться.

Я просто промолчала…

- После этого все легли спать. Я шептала Марго, что все иллюзорно, что она разрушает себя, что она растрачивает себя впустую. Потом я плакала и металась по комнате, крича, чтобы она завтра утром села рисовать. А она молчала. Она ничего мне не ответила. Она сидела, опустив голову, и молчала.

Маргарита Витальевна сделала паузу, глядя на свои сжатые руки.

- Я пропустила один момент, но он мне очень дорог.

Однажды я так устала, мне хотелось остаться только вдвоем. И она угадала мое желание - она включила музыку. Это был вальс…

Мы кружились в танце и казалось, что мир вертится вокруг нас… Сливались лица, я забывала их имена, я уже не знала где я…  Только она напротив и плывущий мимо мир…

Она смеялась тогда… Это был последний день, когда она так светло и легко смеялась…

А потом, мы любили друг друга. Знаешь, я хорошо знаю любовь мужчины и до сих пор уверена, что он не может дать женщине столько, сколько женщина. Только мы знаем свое тело, только нам известны сокровенные наши желания, только мы и можем доставить друг другу истинное наслаждение…

Я с удивлением смотрела на мать троих детей: как же так? Почему она живет с мужем?

Кажется, она угадала мой вопрос – я заметила легкую улыбку, коснувшуюся уголка её губ. Но она промолчала, и я не стала задавать вопрос вслух.

Потом настроение Маргариты Витальевны сильно изменилось:

- Но так продолжалось не долго. Все рухнуло в один момент, без предупреждения, без намеков, без сбора тех грозовых облаков, что предшествуют ссоре. Хотя ссоры-то, впрочем, тоже не было…

Я сидела и пыталась написать курсовую. Мне понадобилась помощь Марго, и я позвала её. Она… она не ответила мне. И вдруг сказка, в которой жила я, пеленой слетела с глаз…

Я прошла на кухню за стаканом воды. Прошла мимо, совершенно спокойно, уверив себя, что мне лишь показалось. Но на обратном пути я встретилась с взглядом Марго. Там… Там не было любви.

Она промолчала. Я немо прошла мимо…

Села на стул и долго смотрела в экран монитора, сжав виски холодными влажными руками.

И опять стало страшно… Мир ускользал между пальцев, а я со всей своей силой пыталась вцепиться в него. Но он больше не был моим… Он стал чужим. Нет, он всегда был чужим! Только я попыталась обмануть себя. Но вот обман и раскрыт.

Тогда я поняла, что все кончилось для нас. С этого момента нас больше нет. Есть только я и она. Да, просто я и она… Нет Маргариты, есть только Рита и Марго…

Я не хочу рассказывать о её угасании, не хочу сейчас вспоминать вслух весь ужас тех дней…

Но перед смертью Марго освободила меня, Марго посмотрела на меня, лежа в кровати, тем взглядом, который был так мне дорог и прошептала «меня давно уже нет… давай отпустим друг друга, давай отпустим…» Ночью она сознательно ввела слишком большую дозу.

После интервью я вышла на улицу, словно в оцепенении.

Я шла домой, но не знала куда идти.

Из квартиры за мной устремилась тенью какая-то неуверенность, даже страх.

Тревога свернулась в диктофоне, который я спрятала в сумочку.

Тревога затаилась в кармашке мобильного телефона.

Так ли все под контролем, как мне кажется?

Так ли у меня все хорошо?

Я не могла забыть то место в рассказе хозяйки, где она впервые пробует «дурь»… как режется ножом пластинка гашиша похожего на пластилин… да он похож на пластилин, только темный и твердый… как нагревается порция наркоты огнем зажигалки, и превращается в «плюшку», как бутыль наполняется белым дурманом. Осталось только взять ее в руки, свинтить крышку, разжать палец и вдохнуть со всей силой… напиться ядовитым туманом…

В сумке ожил мобильник.

Почуяв вибрацию, я достала телефон и глянула на экран. Звонил Саня…

Я с минуту смотрела на погасшее табло и думала…

Потом вынула «симку», разломила и кинула под ноги.

Я не помню наизусть ни одного телефона.

Я не буду восстанавливать прежний номер, и меня никто из них никогда не найдет.

Пора дать себе еще один шанс…